BigGun.at.ua

Кто не был - тот будет!

Кто был - не забудет…

(армейское творчество)

  

 

Рассказ объединяет воспоминания сразу нескольких разных людей, служивших в ВСУ в разных частях, но приблизительно в одно время. Все имена, названия городов, прозвища изменены. Предпочтение отдаётся описанию быта, взаимоотношений и традиций, с соответствующими пояснениями. Все совпадения случайны.


Жизнь нам даёт много уроков.

И я искренне рад, что один из них

Я провёл за одной партой с таким как ты!

И не один человек не сможет вырвать

Эти полтора года из нашей памяти…

(из пожеланий сослуживцев…друзей)

 

 

 

2003 год, весенний призыв, Дарницкий распределитель.

 

Вечер. Едем в автобусе на ж.д. станцию, какую не помню, да разве это важно. В салоне темно, ясное дело мест на всех не хватает. Весь салон перетряхивает на ямах и колдобинах, автобус старый, отчетливо чувствуется запах солярки. Сразу вспоминаются военные сериалы, когда отряд едет на задание под покровом ночи в кузове грузовика. И меня всего пронизывает непонятное чувство то ли гордости, то ли радости. Я тогда еще не знал и, даже не догадывался,  насколько сильно мне надоест это чувство, насколько сильно можно устать, насколько сильно можно замерзнуть, насколько сильно можно быть голодным, насколько сильно надо быть человеком, чтобы не спаскудится и остаться человеком на все время службы, да и после нее…

Еще проходя мед. комиссию, в военкомате, переполняло чувство гордости, первоначально, врачи смотрели с уважением, или мне показалось и это было презрение и жалость. Пришел ведь я сам, добровольно. Понимания среди друзей и знакомых я не нашел, хотя открыто мне никто об этом не говорил.

Когда приехали на станцию, было поздно. Автобус опоздал на пол часа, и пришлось отложить прибытие команды в часть еще на одни сутки. Почему еще на одни? Потому что до того как я прибыл на распределитель по повестке, команда там ждала уже около двух суток. Ночевали с комфортом.  «Пушистые нары», так называли койки, а точней топчаны, где довелось ночевать. Кто и почему их так назвал, никто не знал, но голые доски, застеленные подобием не то матраца, не то набитым тряпками мешком были действительно, непонятно почему, удобными.

 Подняли рано. То ли хотели показать салагам, что они попали не в сказку, то ли решили сразу приучать молодых к дисциплине и порядку. На улице было темно, холодно и сыро, хотя на это никто не жаловался.  Положенную, утреннюю зарядку прервали почти сразу после выхода на улицу, так как старший команды боялся опять  опоздать на поезд.

Завтрак в столовой распределителя ничем не запомнился, кушать пришлось то, что каждый прихватил с собой. То, что насыпали в тарелки, выглядело не просто страшно, а отвратительно, и есть это можно было только под страхом смерти. Помню, многие шутили, что «оно» даже шевелилось. Странная особенность, почему-то, когда впереди ничего хорошего не светит, человек склонен шутить и улыбаться, но решительно отказывается воспринимать и отвергает неизбежное. Почему-то никто не предположил что это придется есть всегда.

До последнего момента не мог понять, куда нас отправляют. Все написали и подписали заявление, мол обязуюсь добровольно совершать прыжки с парашютом, нахожусь в здравии и при уме и т.д. И только потом сели на электричку, рядом с распределителем, и приехали на центральный ж.д. вокзал. Ждали не долго, около часа, сели, наконец, в поезд и помчались на встречу новому дому, по крайней мере, на ближайшие полтора года.

Пока ехали в поезде, ни с кем познакомиться так и не получилось. Ребята за это время успели капитально набраться. Наш «покупатель», суровый майор, за всеми уследить не мог, хотя проблем с нами у него не было.  Помню, я всё время смотрел в окно и заснул, а проводница сказала майору, что я не больно-то разговорчивый, на что тот ответил: «У нас болтунов не любят». Тогда мне это показалось забавным. Почему? Да хрен его знает! Когда гражданские смотрят на военного, они многое не понимают, а многое просто считают забавным, наверное, потому, что и не пытаются понять.

Приехав на вокзал города, быстро пересели в троллейбус. Кое-кто обмолвился, что деньги вести с собой в часть смысла нет, мол, всё равно отберут. И ребята, у кого эти деньги еще остались, начали тратить их по новой. Семечки, пиво, конфеты, все, что можно было купить, покупалось, даже если и не надо было. Что касается меня, так у меня денег и не много-то было, что бы переживать. Поэтому особо тратить их и не было необходимости. Наконец-то троллейбус подъезжает к КПП (Контрольно Пропускной Пункт) и вот, ворота части ВЧ/А-0483. Красивые, с самолётами, с парашютами, с нарядом, который встречает и скалиться. Радуются, сегодня у них праздник, духи приехали.

Кое-кто говорит первое впечатление правдивое, хотя, другие утверждают, что оно обманчивое. Моё же впечатление было такого, что наконец-то сбылась моя мечта. Я буду служить в войсках специального назначения.

Прав был тот хрен, что говорил про обманчивое впечатление. Хотя чтоб понять это мне понадобилось некоторое время.

Солдат не должен голодать, говорит армейская мудрость. Поэтому первым делом по прибытии нас отвели в столовую. Кормили на убой, писал я в первом письме домой. Так оно и было, но проблема как, оказалось, была не в размере порции, а в калорийности. Так как уже через неделю наступает так называемая «нехватка», когда уж очень не хватает пайки. Как ни странно, никого в столовой в это время не было. И остатки еды привезённой ещё с дома пока оставались целыми и доедались нами.

После плотного обеда отвели в казармы и сказали оставить сумки. Объяснять что куда, зачем и почему, никто не собирался. Построили и повели, и снова забавно, сорок семь человек в спортивных костюмах и кроссовках, брюках и туфлях, куртках и кепках пытаются идти строевым шагом, нога в ногу. Ну, прям уроки ДПЮ (Допризывная Подготовка Юношей) в школе, вот только переменки не будет. Отправились мы, значит, на вещевой склад, получать камуфляжи и ботинки. Почему-то я не удивился, когда узнал, что размеров подходящих не оказалось, хотя мне повезло и приблизительно, камуфляж был моего размера. С ботинками пришлось немного хуже, и всё потому, что передо мной стал выбор: или ботинки будут по ноге, или будут мёрзнуть ноги, так как зимой надо мотать зимние портянки, а они толще, соответственно и ботинки надо брать на размер больше. Так сказал мне один из моих новых сослуживцев, и что эту бесценную информацию ему поведал брат. Прислушаться стоило, так как у меня ни братьев, ни служивших товарищей не было. Но по року судьбы особо размышлять мне не пришлось, потому что на складе оставались только сорок первые размеры, и проблема выбора отпала как таковая. Рядом с вещевым складом был склад боеприпасов, и, конечно же, часовой на посту и хотя, как я узнал много позже, часовому запрещено переговариваться с кем-либо, некоторым ребятам удалось разговорить его. Я же предпочитал меньше говорить и больше слушать, что бы узнать побольше ценной информации, хотя и редко понимал о чём идёт речь.

Затем, нас повели смывать гражданские грехи, в баню. Упитанный дядя в обычной одежде, подогрел водичку, и дал команду запускать. Как оказалось, с баней общего у данного заведения ничего не было, кроме названия. Большое помещение с перегородками напоминало общественную душевую, конечно же, с битым кафелем, заплесневевшими стенами и холодной водой вместо горячей. Там уже выдали и портянки. Уникальное изобретение нашего народа. Возможно, читатель решит, что я иронизирую, но спешу уверить, что я на полном серьезе. Вот только показать, как мотать их никто не догадался. Кое-как получилось намотать непонятные тряпки на ноги и всё в порядке. Блин, но как в этом можно ходить? Загадка…После бани вернулись в казарму, все вещи  офицер сказал упаковать в сумки и прилепить бирку с адресом, мол всё добро не пропадёт, а вернётся домой. Вообще бирки (хрень с фамилией и инициалами солдата, которая клеится на все предметы для определения владельца) играют колоссальную роль в вооруженных силах нашей страны. Не зря в армейском фольклоре бытует поговорка: «Солдат без бирки, что пи@да без дырки». Ибо так оно и есть на самом деле. И каждый у кого больше двух лычек пытается приклеить тебе бирку, ярлык, клеймо, так как в нашей армии каждый солдат это устройство со своим периодом действия, гарантией и серийным номером.

Пока мы были в бане, оставшиеся в казарме сержанты устроили себе небольшой праздник, с помощью оставшихся продуктов. Налаженная схема, обеспечивала гражданской провизией не только сержантов в карантине, но и постоянные подразделения, находившиеся в других казармах. На то время я не мог понять, почему же они так накинулись на еду, особенно на сладкое. Тогда же кое-кому удалось разжиться и новой одёжкой, для чего я тоже не мог понять. Но из головы всё ни как не выходила мысль с едой. Почему все старослужащие такие голодные, если в столовой кормят на убой?...

Вообще я очень часто задавался такими вопросами как «почему?» и «зачем?» если можно сделать тоже самое, но намного легче и быстрее. И снова на выручку приходит армейская мудрость: «солдат без работы потенциальный преступник» говорил замполит. Старшина объяснялся намного проще: « моя задача не подмести плац, а зае@ать тебя товарищ солдат, так что бери лом и подметай им плац». Как-то в карантине, я высказал свою точку зрения одному капитану, на что услышал простой ответ: «Твоё дело не думать, а выполнять приказы, думать за тебя будут командиры». Так-то оно так, но что делать, если командир тупоголовый капитан?

Тогда мне было очень обидно слышать такое, но к счастью, офицер с которым мне пришлось служить в дальнейшем, изменил все мои понятия о военной службе. Вообще меня удивляло отношение командирского состава к солдатам-срочникам. Понятно, что воевать, как бы ни с кем наша страна не собирается, но в случае (мало ли что) неужели их не пугает перспектива получить пулю в спину от собственного рядового. Лично я, в течении полутора лет хотел застрелить двух подполковников, одного капитана, двух лейтенантов, одного прапорщика, и человек двадцать рядовых и сержантов срочной службы. Хорошо, что тогда мне не хватило смелости или наоборот, хватило здравого ума. Хотя возможность была и не одна.

В тот же день сержантам удалось раздобыть машинку для стрижки и обрить всех новоприбывших. Большинство из нас уже были лысые, но процедуру пришлось пройти всем ещё раз. Также решили организационные вопросы и разбили всех «молодых» на роты взвода и отделения. Весь остаток дня занимались пришиванием шевронов, прилепливанием эмблем и кокард. Очень удивила точность, с какой всё это надо было пришить. Никогда не претендовал на звание гения, но встречались товарищи, которые вместе с шевроном умудрялись наглухо зашивать себе и рукав, а то и вовсе пришивали его к штанине. Очень колоритно звучала ругань сержантов: духи, жабы, нечисть, ничтожество-это самое безобидное, что доводилось выслушать. До рукоприкладства пока не доходило. Тогда я понял, что свой ум можно показать двумя способами. Первый- это проявить свою смекалку, эрудицию, интеллект. Второй- это показать тупость другого, что бы на его фоне выглядеть умнее. Наверно такие слова как смекалка, эрудиция и интеллект были просто неизвестны нашим наставникам. Оказывается для несения службы, солдатам просто необходимо иметь платок, блокнот, иголки, нитки и не пойму зачем, расческу. Конечно, это всё не бесплатно, а за деньги в солдатской чайной, она же просто «чипок». Но проблема в том, что военнослужащим, пребывающим в карантине, запрещено передвигаться по территории части самостоятельно. Что же делать? На помощь приходят сержант. Давайте свои деньги мне, говорит он, я схожу и всё вам принесу. Ни денег, ни расчесок, никто не увидел. Мне удалось приобрести всё необходимое со второго раза. Повезло. Некоторые сдавали деньги и по четыре раза. Даже после этого такие случаи как пропажа, выше перечисленных, вещей была нормой казарменной жизни. Про таинственное исчезновение зубной пасты, бритв, щеток даже не стоит вспоминать. Во избежание пропажи обмундирования, командование придумало очень полезную процедуру- клеймение. Тем неимение темной ночкой ушли два камуфляжа и одна тельняшка. Самое интересное, что в армии не существует понятия украли, зато существует понятие прое@ал. Украли блокнот? Нет, не украли, это ты его прое@ал. Украли деньги? Нет, снова прое@ал.  Воров в армии нет, просто есть безответственные люди, которые не умеют беречь свои вещи, а умеют только прое@ывать их.

Первые два дня решались организационные вопросы: распределения, мед. комиссия, письма домой, заполнение анкет и прочие. Пока всё шло спокойно и размерено. Но жопа чувствовала, что затишье продлится недолго и очень скоро грянет буря.

Физическая подготовка была у меня не плохая, поэтому с зарядкой проблем не было. Хотя, наверное, из-за питания мои возможности резко уменьшились. Если до армии я мог подтянуться на перекладине двадцать пять, тридцать, а то и больше, то после призыва двадцать раз для меня был отличным результатом.

Уже через неделю по прибытию в расположение карантина прибыл сержант с разведроты, для набора к себе молодых солдат. Но побеседовать с их командиром всем не удалось, не хватило времени. На следующий день служить мне там уже не хотелось. Вы спросите почему? Всему виной одуванчики. Командир карантина сказал, что генералы их не любят, и нам поручено очень ответственная задача по уничтожению одуванчиков. Если вдруг приедет какой-то генерал и увидит желтые цветы, то он очень обидеться. Поэтому несколько дней ушло на то, что б повырывать одуванчики по всей военной части. Тогда меня охватила огромная волна возмущения и жуткая апатия. Ну, если в войсках специального назначения вместо физической подготовки занимаются фигней, то, что же говорить про остальную армию. Уж лучше закосить и вернуться на гражданку, думал тогда я. Но понемногу физические нагрузки становились больше, пробежка длиннее, а зарядка сложнее. Начали также проводить занятия по огневой подготовке, парашютной, медицинской. Но в тоже время не прекращалась борьба и с генеральскими врагами «номер один» - одуванчиками. Одним из самых сложных этапов в подготовке и прохождения карантина была воздушно-десантная подготовка. Что бы получить допуск к прыжкам с парашютом и собственно совершить первый прыжок, надо пройти теоретическую и практическую подготовку, знать материальную часть дела, правильно реагировать на вводные и наконец-то, правильно и самостоятельно уложить себе парашют. Многие меня спрашивали, страшно ли было совершать первый прыжок, на что я обычно отвечал, что при подготовке замучили настолько сильно, что хотелось получить побыстрее допуск, сделать прыжок и забыть про карантин. Но ведь с другой стороны после карантина идёт распределение по подразделениям и кто его знает, что же всё-таки  лучше.

Ну, наконец-то получен допуск, уложены парашюты, и весь карантин едет на площадку приземления, на свои первые прыжки.

Ехали, общественным транспортом, на троллейбусе. Не, ну что за нахухоль??? Неужели армия настолько бедная, что нет денег, что б заправить КамАЗы и отправить людей на прыжки??? Тогда я был сыт по горло генеральскими одуванчиками, травой, которую тоже надо было вырывать (газонокосилки это сложнейшая техника для солдата, поэтому траву надо рвать исключительно руками), бирками и клеймами, которые вешали кто, попало и куда попало (самое интересное, что командование не могло договориться между собой, какие должны быть бирки и где, ну и может, что на них должно быть написано) и прочей фигнёй. Тогда я был бесконечно разочарован, и мне было абсолютно всё равно, что делать, я просто делал что скажут.

Очень было обидно, но совершить свой первый прыжок мне тогда так и не удалось. Почему? Причина всегда одна. У нас в армии (впрочем, как и во всей стране) столько начальников, что пока запрос от самого малого начальства дойдёт до самого большого, а ответ затем вернется обратно, через все инстанции, то уже и поздно будет. Уж очень сильно боятся наши вояки брать на себя ответственность. Организация-это самое слабое место нашей армии, и уж совсем не обеспечение или отсутствие кадров. Но про это Вам никто не скажет. Ведь это означает, что надо будет убрать добрую часть прихлебателей. Почему начальник продовольственного склада (старший прапорщик в звании) ездит на иномарке? Почему порции в столовой при проверке из штабов и мин.обороны увеличиваются в два раза. Почему солдат отправляют разгружать фуры с цементом, грузовики с продовольствием и все для частных магазинов, а не для нужд военной части. Почему проблему коррупции, воровства не рассматривают на уровне военных частей. Почему такие вопросы в принципе никто никогда не поднимает. Наверное, такое положение вещей досталось в наследство от великого советского, а ломать устоявшийся порядок никто не спешит, так как он всех устраивает. В общем, прыгнуть не получилось. Обратно возвращались тоже троллейбусом. Стыдно? Да нет. Просто наплевать.

Следующим ударом был марш на двадцать километров на полигон и столько же обратно. И все бы хорошо, если бы целью этого марша не были стрельбы. Но какого было мое удивление, когда выстрелить мне дали всего три раза. Сорок километров за три патрона.  Капец. Удивляться дальше было некуда.

Пару дней спустя я почувствовал боль в горле. Фигня, на гражданке у меня часто болело горло, чего переживать. Еще немного времени и в одно прекрасное утро, после зарядки, я понял, что не могу нормально разговаривать. Прикольно, но позавтракать я тоже не смог. По окончанию завтрака, на утреннем осмотре я обратился к медику, и после формальностей отправились в мед. часть. Там сказали, что проблема на лицо, но решить они ее не могут, надо ехать в госпиталь. Как оказалось, таких же бойцов как я около пяти и всех надо в госпиталь. Пока растасовали всех, дошла очередь и до меня. Старый доктор ничего не нашел, и отправил в другое отделение. Пришли. Еще один динозавр. Почему молодые, симпатичные медсестры только в кино, а в жизни старый питон, который так и норовит сделать из тебя чучело. Или и того веселее, представитель средневековой инквизиции. Вот теперь удача отвернулась от меня, и мне попался истинный палач. Думаете это шутка, и за этими словами ничего не кроится? Слушайте дальше… Внимательно осмотрев меня он четко поставил диагноз- абсцесс(Абсцесс (лат. abscessus — нарыв) — гнойное воспаление тканей с их расплавлением и образованием гнойной полости) горла. Название мне ничего не сказало, и испугаться я даже не сумел. Но когда Дракула - Олег Юхимович (никогда не забуду это имя) сказал: «Надо резать», у меня закралось нехорошее чувство, что это он про меня. «Открой рот и не закрывай» сказал инквизитор. Выбора у меня не было. Он взял шприц и набрал в него из баночки какую-то жидкость (я подозреваю, что это должен был быть наркоз) и попытался воткнуть мне в горло (с внутренней стороны) но по иронии судьбы иголка оказалась тупая. По той же самой иронии все шприцы в армии многоразовые. После трёх попыток вколоть наркоз  Хирург решил взять другой шприц. Проделав все предыдущие процедуры, он обнаружил, что поршень в шприце пропускает и вколоть наркоз опять не получиться. Я сижу в кресле и даже не моргаю, только наблюдаю, как один людоед решает мою судьбу. «Ну что же, будем резать без наркоза» сказал Олег Юхимович. Вот тогда я почувствовал себя таким маленьким и никчемным, что трудно себе представить. Он взял скальпель, залез им  мне в открытый рот и начал резать. Сколько длилась игра «мясник и кусочек мяса» я не помню, но после манипуляций со скальпелем он взял следующий прибор (который внешним видом напоминал слесарные плоскогубцы) засунул прямо в середину разреза и начал разводить рукоятки этих «плоскогубцев». Мои крики слышали на всём этаже. После, очень бодро он сообщил, что эту процедуру мне  он проделает еще разочек завтра, а пока что бы я устраивался поудобней в палате и не забывал полоскать горло фурацилином. Ну кто сможет после этого сказать что в армии находят свое место не мясники, а медики. Позже до меня дошло, что это меня просто протянуло сквозняком, когда ехали на прыжки в троллейбусе через открытый люк. На реабилитацию мне дали неделю. В госпитале было поспокойней, но это и сыграло со мной еще одну злую шутку.

Дальше будет...